ВЫСТРАДАННЫЙ ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ. Рассказ

Страшное искушение случилось с Пикрией Натрошвили, просто   неописуемо ужасное. Пришла беда, откуда не ждали. Единственная дочка Теа, отличница как в   общеобразовательной школе, так и в музыкалке по классу   фортепиано, позвонила матери на мобильный и крикнула: 

– Мам, я вышла замуж за Гелу Иашвили. Сейчас я у него в деревне, в Кахетии. Здесь так классно! Не переживай, пожалуйста! Я очень счастлива. 

И в трубке раздались гудки. Мобильный выскользнул из   тонких аристократических пальцев Пикрии, упал по закону   подлости «лицом» на угол стула и звучно   трэкнул. Паутина трещин тут же разошлась по незащищенному   экрану. Пикрия медленно подняла свой старенький   «Самсунг», осмотрела аварию: с первого взгляда   было понятно, что экран придется менять. Почему-то   подумала: «Вот так и жизнь моя треснула. Не   склеить…» 

Все свои силы духовные и физические Пикрия вложила в   воспитание Теи. Муж, попив немало жениной крови,   благополучно испарился в неизвестном направлении. Пикрия   работала бухгалтером, в свободное время читала крошке Тее   жития святых и по воскресеньям водила в церковь   причащаться. Чтобы не было праздности, загрузила дочь по   максимуму: учеба, кружки, музыка. Следила за каждым шагом.   Все контролировала, чтобы, не дай Бог, ничего не упустить.   И все же не досмотрела. 

Относительно недавно поймала Тею за смс-перепиской с   каким-то парнем. Отругала, наложила санкции, решила, что   подействуют. Видимо, не подействовали. Раз она, ее   прекрасно воспитанная девочка-припевочка, в 16 (!) лет   удрала из дома к какому-то незнакомому парню в далекую   кахетинскую деревню. 

Господи, за что?! Почему Ты это допустил?! Разве не она,   Пикрия, молилась денно и нощно о том, чтобы был послан Тее   приличный муж, городской культурный мальчик из семьи с   определенным статусом, пусть не очень богатый, но хотя бы   примерно нашего круга. И вместо этого – на тебе,   Пикрия, диаметрально противоположное. Но что делать. Без   воли Божией ничего не бывает, значит, надо принять это и   думать, с чем есть это диковинное блюдо под названием   «зять без диплома». 

Кое-как Пикрия дозвонилась до дочки, выяснила точное   географическое положение вымирающей деревушки, где обитал   новоиспеченный зятек, оказавшийся еще и на 10 лет старше   Теи, и решила приехать познакомиться с новой родней. (По закону такой побег замуж однозначно тюремный срок. Но тут   дело тонкое. Надо посмотреть на месте, как обстоят дела. Упечь зятя в тюрьму всегда успеем. Пикрия напилась   успокоительного и отправилась с верной подругой и тетей в Кахетию. 

Реальность оказалась хуже, чем Пикрия могла себе   представить. Гела, зять, был неотесанным деревенским   парнем с бородой (как потом выяснилось, Тея влюбилась   именно в эту часть мужского облика) и не убиваемым местным   сленгом – для любого городского человека днище   бездонное. Его родители показались Пикрии какими-то   жуткими персонажами из паноптикума. Но она взяла себя в  руки и решила пройти эту пытку до конца. Вежливо улыбалась  и стоически пыталась вести разговор на общие темы. 

Попросила у сватов умыться с дороги. Пикрию повели к  какому-то жуткому ведру около отхожего места и предложили   полить из чайника с отбитым носиком. Кое-как она умылась.   Полотенца или жалкого его подобия не было предложено   вообще. Пришлось сохнуть на свежем ветерке. Тея ничего   этого не видела. Она не сводила влюбленных глаз с Гелы, а  он прижимал к себе своей короткопалой лапищей утонченное   Пикрино сокровище и довольно похохатывал, похлопывая себя   по уже успевшему сформироваться животику, который в   будущем обещал вырасти до пивного бурдюка точь-в-точь как   у его папаши, дэвоподобного Важи. Свекровь, Текла,   разбитная 45-летняя бабенка с загорелым лицом, повела Тею  показывать хозяйство. 

– Тут у нас куры! Пять штук несушек. Яйца с двумя   желтками иногда бывают. Соседи ослепли от зависти, –   говорила она с гордостью. – А тут две коровы. Я сама сулугуни делаю. И Тею завтра научу. Вы ж, городские, не умеете делать настоящий сулугуни… 

Пикрия шла за ней и кивала. Коровы ей не понравились: очень недоброжелательно смотрели на людей. 

– А здесь у нас свинья и поросенок. На Новый год  Важа зарежет. Тебе, Пикрия, голову пришлем или ляжку. Хоть   мяса поешь нормального. 

– Мы не едим мясо на Новый год. Ведь строгий   пост… – попыталась вежливо отклонить такое   предложение теща. 

– А мы так не делаем! – отозвалась Текла.   

– Важе и Геле мяса не дай, так они меня съедят. Это   все вы, городские, моду завели поститься. У нас в деревне не до этого. Мы по-простому живем. 

– Вы что, неверующие? – охнула Пикрия,   стараясь смягчить интонации осуждения в голосе, чтобы не обидеть. 

– Очень даже верующие! – Текла быстро   перекрестилась и поспешила привести веское подтверждение   своего вероисповедания: – Я всегда на Мариамоба и   Гиоргоба свечки зажигаю. А Гелу моего вымолила. После двух   дочек три аборта сделала – плохие годы были –   и не могла какое-то время родить. А Важа сына хотел. Потом  Гела родился, и Важа на Ломисоба пошел и барана зарезал. 

Пикрия незаметно вздохнула и попыталась объяснить, что в  свином мясе холестерин, но Текла, кажется, не знала этого  слова. Поняла по-своему: 

– А-а, так ты если больная, у нас тут Тассо-бебо  всех заговором лечит. И тебя вылечит в два счета. 

Потом спросила без обиняков: 

– А Тея по-женски здоровая? Рожать сможет? Городские  девки, говорят, по-женски все больные. 

Пикрия впала в шок от такой беспардонности. А Текла как ни   в чем не бывало вела ее дальше по хозяйству. Показывала,   сколько у нее растет айвы и сколько вишни. Потом был  подведен итог: 

– Мы в деревне самые богатые. Для Гелы еще в прошлом   году отдельный дом построили. Но его еще закончить надо. А   пока молодые вместе с нами поживут. 

– Тее учиться надо! – внесла свои коррективы   Пикрия. 

Текла уставилась на нее, будто Пикрия сморозила   несусветную глупость. 

– Зачем учиться? Она уже замужем. Завтра дети  пойдут, потом хозяйство… Меня Важико тоже в 16 лет  украл, я даже аттестат не получила. Не до того было. 

– Тея собиралась поступать в консерваторию, – пыталась объяснить ей Пикрия. 

– Собиралась в консерваторию, а оказалась у нас.   Зачем жить прошлым?! Э-э-э-э, тут сена не хватает, –   схватила вилы и умело перекинула корове пару охапок.   – Пошли в дом. Некогда о глупостях говорить… 

Пикрия технично решила выяснить самое животрепещущее: 

– Скажи, пожалуйста, а какая у твоего сына  специальность? Он что-то кончил? 

Текла обернулась и смерила ее изумленным взглядом, словно ту только что выпустили из психушки на вольное хождение. 

– Школу кончил – и хорошо. Зачем Геле учиться,   когда свое хозяйство есть? Ах да, еще я тебе наши ульи не показала. Десять штук. 

Пикрии расхотелось задавать вопросы. Она уехала со своей   группой поддержки на последней маршрутке в Тбилиси в тот  же день. И приготовилась ждать худшего. Рано или поздно  беглая дочь должна же прозреть!.. 

Через неделю Тея позвонила и пригласила мать на венчание: 

– Мама, я так счастлива! Гела меня на руках носит. На свадьбу большую денег пока нет. Но стол на человек 50  мы накроем обязательно. 

Пикрия приготовилась к вторичному закланию. Оделась   безукоризненно, следуя своему аристократическому вкусу,   унаследованному от прабабушки-княгини, и снова поехала в   Кахетию. Венчание и свадьбу дочери помнила смутно.   Поднялось давление, и она еле досидела до вечера. Потом из   последних сил впихнула себя в маршрутку и, отбиваясь от   предложений заночевать, уехала в Тбилиси. 

Гром грянул примерно через месяц. Тея позвонила вся в   слезах и вылила на материнские оголенные нервы море обид   на жизнь, на родителей Гелы, назвав их жуткими   меркантильными людьми. Виноватыми оказались даже коровы.   Досталось и деревне, и местному климату, который еще две   недели назад олицетворял собой «райское местечко, почти Мальдивы». Среди потока негатива сквозь  всхлипы проскользнула и новость: 

– Я, кажется, беременна… 

Еще через три дня Тея с мужем и чемоданом подарков от  свекрови оказалась в родных пенатах. 

– Я не могу жить в том кошмаре, – пояснила   она. 

Это была полная катастрофа. В их однокомнатной кубышке  сразу стало как-то невыразимо тесно. Казалось, все   свободное пространство занял Гела своим огромным торсом,   гогочущим хохотом и волосатыми ногами 45-го размера.   Пикрия спешно перебралась с раскладушкой на кухню и   почувствовала себя лишней в собственном доме. Она создала   дочери все условия, чтобы та смогла сдать приемные   экзамены с минимальным нервным потрясением и поступить в   консерваторию. Все-таки талант и наработанную технику игры   молниеносным замужеством не перечеркнешь. Порадоваться и   отпраздновать долгожданное поступление толком не успели: у Теи начался токсикоз, и вишенкой на торте к нему добавился  свежий скандал от приехавшей некстати свекрови. 

– Где это видано, чтобы, не успев выйти замуж, к   матери под юбку бежать! – начала Текла ругаться, не   успев переступить порог дома Пикрии. – Надо мной вся   деревня смеется. У меня коровы не доены, бросила их и сюда   приехала. Разве это дело?! 

Пикрия с превеликим трудом уняла крикунью, напирая на   беременность. Текла пошумела, потом как ни в чем не бывало   стала выгружать огромную сумищу. 

– Вот яички вам… И курицу Важа зарезал. Ты   понюхай, какая жирная. Не то что ваши, синтетические,   магазинные… Еще Макрина-бебо тебе, Гела, козий сыр   передала. Вы такое не пробовали. Тея, не сиди как   неродная. Поругались и дальше поехали. В семье и не такое   бывает. 

Потом повернулась к хозяйке квартиры: 

– А ты, Пикрия, пошевели мозгами, куда моего   мальчика на работу пристроить. Пусть на стройку идет. Он у   меня как лев – только работу давай. Не то что ваши   городские, только и знают, что проволоки эти в уши   воткнуть и план курить. Пфуй! Мотай их душу… 

Пикрия только поражалась таким резким переключениям своей   дзахали. Теклу проводили  вечером восвояси. Дальше совместная жизнь потекла      втроем по принципу корабельного журнала: «штиль  – ветрено – пятибалльный шторм –      штиль – яркое солнце». Молодые то ссорились, то мирились. Тея моментами кидалась к матери   и начинала бурно объяснять, что Гела «не ее  человек на 99 процентов». Пикрия успокаивала дочь  и находила в нелюбимом зяте микроскопические положительные черты: 

– Он хороший мальчик. У него просто было тяжелое   детство. А так он добрый и любит тебя. 

На другой день молодые как ни в чем не бывало болтали,   обнимались и подшучивали друг над другом. Пикрия заметила,   что по умственному развитию Гела ничем не отличался от 16-летних ровесников Теи. Но при этом умел не усугублять скандалы молодой жены и добродушно посмеиваться: «Беременная, что с нее взять!..» 

Пикрия тем временем работала над собой и молилась:   «Господи, Тебе все возможно. Помоги мне полюбить  этого мальчика как сына и дай мне мудрости, чтобы помочь  сохранить им семью. Моя дочь очень взрывная. И помоги мне  принять и не обижаться на родителей Гелы». 

Тея ходила в консерваторию. Гела устроился чернорабочим.  Он был ярко выраженным трудоголиком. Пикрия работала в   прежнем режиме, иногда по телефону отбиваясь от  массированных атак свекрови из деревни. 

– Нам твоя дочка сто лет была не нужна. Залезла в   нашу семью и моего сына с ума свела. Что он потерял в этом городе?! Пусть вернется домой и займется хозяйством. Важа  пьет через день. Матюкается: «Для чего я сына   растил?!» Женился б на соседке Нуце. Ее и коровы   наши знают… 

После такой пулеметной очереди наступала переключка на  прозу жизни: 

– Пикрия, скажи Геле, пусть встретит маршрутку  Тенго. Я там курицу и три головки сулугуни передала. Еще   мешок яблок. И скажи своей дуре дочке, пусть ест хорошо.  Не дай Бог слабого ребенка родит. Да, и пусть кончает со  своей учебой. Мне тут наши говорят, что все артистки  гулящие. 

– Она не артистка, а пианистка, – еле успевала   вставить Пикрия. 

– Один мусор! Одна хурма, – цокала трубка. 

Потом шли гудки. Тея слушала эти реплики и закатывала   глаза: не женщина, а катастрофа. Мать осаждала ее: 

 – Не смей ее осуждать! И будь добра, даже взглядом  не покажи свою неприязнь. Иначе для чего я тебе в детстве читала Евангелие?.. 

Для самой Пикрии новые родственники были кошмарным сном. Но она понимала главное: их надо именно полюбить, чтобы   принять. Разглядеть в них хорошее. И подавить в себе даже   малейшую брезгливость. Ведь Господь не случайно посылает   людей на пути твоей жизни. От того, насколько сможет   Пикрия вести себя правильно со сватами, зависит жизнь ее   дочери и малыша, который только собирается прийти в этот  мир. 

Перед родами поднялась новая волна уныния. Тея плакала у мамы на плече: 

– Я поняла, как ошиблась. Мне неинтересно с Гелой. Он такой примитивный. И не хочет развиваться… 

– Сейчас уже поздно. Ты носишь его сына. Мальчику  необходим отец. И учти: Гела далеко не самый худший. Чем   дольше мы живем вместе, тем больше положительных черт я в  нем вижу. Сходи лучше к нашему отцу Георгию, благословись  перед родами. 

Тея пошла. О чем они говорили с их общим духовником,   рассказывать не стала. Только повторила поразившие ее   слова: 

– Мам, оказывается, муж дается жене для выработки  смирения, а сын – для развития жертвенности. Ничего себе! Я и не знала.  

Пикрия только грустно улыбнулась.