Мы дискутировали откровенно и даже цинично, оставаясь хладнокровными. Мы не материли друг друга, соблюдая нормы поведения. «Я к вам толерантен, - сказал мне оппонент, хвастливо улыбаясь. Сквозь его толерантность проглядывала плохо скрываемая неприязнь. - Ну, почему вы меня так не любите? - Я попыталась испробовать его толерантность на прочность. - Вам недостаточно моей толерантности? Хорошо, я поработаю над собой так, чтобы моя неприязнь была для вас менее заметна!»

Завидное поведение. Не правда ли? Если бы мой оппонент был менее откровенен, никто не догадался бы, что мы - в аду, где терпимость терпит, скрывая неприязнь или равнодушие, но не открывает дверей к душевному касанию и сердечной жажде сотрудничества. Она отторгает без желания шагнуть навстречу и понять, почему другой является другим. Она ограждает себя фразой «Ты имеешь право - я имею право». Вседозволенность - таков ее смысл. Ужасающее насилие вседозволенности - таков ее предел. Мы живем в мире, где слово «любовь» перестает Быть, потому что ее сложно почувствовать в окружающем море противостояния идей, мнений, кулаков и ограждений. Где любовь перестает быть «Делом», начинающимся с шага к взаимопониманию. Где любовь никогда не бывает равнодушной, она в нашем падшем мире плачет, вопит - она страдает! От отчаяния! Толерантным в аду быть безопасно и похвально - одел маску равнодушия и грехов вокруг как бывало. Так же делает толерантный к опасности страус, пряча голову в песок или сытый лев, толерантно глядя на недобитую жертву. Толерантность «косит» под Любовь. Любовь ненавидит толерантность. Парадокс? Ничуть.

У 52-летней православной матери сын - гомосексуалист. Она его любит и не приемлет его греха. Он - на «голубой» карнавал, говорит, имею право. Она - в крик и слезы. Для нее это унижение его образа Божьего - сын с надувными грудями шествует по главному проспекту. Жалость, боль, ужас от взгляда в его будущее... Она нетолерантна. Ее надо этому учить?

У 72-летнего соседского верующего старика - 50-летний сын - безработный алкаш. Папа его кормит и поит на свои скудные средства, одевает из того, что найдет на помойке, и иногда даже бьет в отчаянии - ручкой от швабры по спине. Он нетолерантен - он просто любит своего забулдыгу. Его тоже надо научить толерантности!

Лучше во всеобщем масштабе - всех за раз! Маргиналы делают это повсеместно и умело. Стоит ли подключаться к процессу обучения Православной церкви? Например, аргументировать употребление слова, продвигая в массы работу православного священника - иерея Андрея Хвыли-Олинтера «Аксиоматика и границы толерантности» или православному СМИ участвовать в городской Программе по ее укреплению. После прочтения работы иерея у масс непременно возникнет потребность записаться на богословские курсы, дабы уяснить, говорил ли Иисус Христос о толерантности, или это нынешняя Церковь пытается трактовать популярное понятие в религиозном ключе. Тем более, что у святых Отцов говорится все более о любви и терпении, но не о терпимости. А после пресс-отчетов об участии православного СМИ в городской Программе толерантности массы могут и вовсе подумать, что Церковь и государство едины, не заметив десятка энтузиастов, забросавших толерантность с надувными сиськами тухлыми яйцами. Вид этого десятка любящих для современного общества, конечно, ужасен - они несдержанны, неулыбчивы, эмоциональны - они не соответствуют облику спокойного жителя мегапролиса, идущего мимо сборища гомосексуалистов с «понимающим» лицом, и поэтому отсталы. Они не умеют правильно оппонировать. Как все истинное усталое православие в индивидуальном выражении стенающей в сердце матери, издали глядящей на грешащего сына, и старикана, специально протушившего яйца - в отчаянии от засилья толерантности. Он просто инвалид второй группы с большими проблемами, и не демонстрирует их так откровенно, потому что знает - толерантные их не поймут.

Марина Удалова

24 мая 2012 Просмотров: 5 031